Хищное разграбление таежных богатств, легальная и нелегальная добыча редких видов фауны и флоры приводят к обеднению приморской тайги. Конкурентное промышленное производство «краснокнижников» может создать предпосылки для возрождения их прежних популяций, численности и массы, что стимулирует сегодня государственная программа «Охрана окружающей среды Приморского края» на 2013-2020 годы, информирует «Тихоокеанская Россия».

На вопросы деловой газеты «Золотой Рог» о возможностях возрождения женьшеневой отрасли в регионе отвечает научный руководитель Федерального научного центра биоразнообразия наземной биоты Восточной Азии ДВО РАН, академик РАН Юрий ЖУРАВЛЁВ.

- Юрий Николаевич, в последнее время бизнес проявляет интерес к производству культурного женьшеня на Дальнем Востоке. В ЕАО компания ООО «Формула роста» в ТОР «Амуро-Хинганская» за счет китайских инвестиций планирует создать предприятие производительностью двести тонн корня в год. В Приморье ПАО «Тихоокеанская инвестиционная группа» (ТИГР), руководимое предпринимателем Сергеем ДАРЬКИНЫМ, предполагает выращивать женьшень в промышленных масштабах в Анучинском районе. Насколько, на ваш взгляд, эти планы реальны?

- Больше интерес к этому с китайской стороны. Фирма «Вас Ван» из Чанчуня тоже собиралась выращивать женьшень на нашей территории, но подобрала плохую площадку и на ней не сможет это делать. Есть компания из пограничного нам и Северной Корее округа, которая тоже рассчитывает разместить производство женьшеня на нашей территории.

Где-то в Чугуевском районе наш предприниматель пытался создать плантацию, консультировался у нас, но чем это закончилось — не знаю.

А Дарькин, будучи губернатором, фактически похоронил наш женьшень…

- Как?

- Полностью. Когда до него губернатором края был Евгений НАЗДРАТЕНКО, мы создали региональную программу реинтродукции женьшеня. Тогда с ее помощью намечалось воспроизвести резерваты, где он мог бы производиться, — создать для этого питомники либо на особо охраняемых природных территориях, либо где еще.

С этой целью мы провели большую работу по исследованию генотипов женьшеня. Априори понятно, что выращивать женьшень надо там, где он произошел. Если мы возьмем хасанский и попытаемся выращивать его в Лазо или на побережье моря в районе Тернея, то он вряд ли там вырастет.

Чтобы узнать, откуда корень произошёл, пришлось провести достаточно серьезные исследования. К тому времени мы уже научились определять большие куски геномов и, освоив эту технику, стали разбираться с «родиной» корней. Оказалось, что в разных местах, где женьшень растет, в популяции до сорока процентов и больше может присутствовать «чужой» корень.

Эта ситуация складывалась в течение нескольких веков. Уже русские корнюют в крае более ста пятидесяти лет, а до этого — китайцы и корейцы. Корневщики создавали «лесные фермы». Своя плантация была и у Дерсу УЗАЛА — известного проводника Владимира АРСЕНЬЕВА. Поиски её продолжаются до сих пор, хотя возможно, что уже нашли.

Они собирали женьшень, и, если он был небольшим и продать его было невыгодно, высаживали в потаенных местах в тайге. Бывало, что нашёл женьшень в Синих горах около Спасска, а высадил – в районе Барабаша или Арсеньева. Когда корень приживался на новом месте, то давал свою популяцию. Это была довольно интенсивная деятельность, возможно ей немного способствовали также птицы и звери, хотя я в этом сильно сомневаюсь.

В любом случае сегодня наши специалисты могут сказать, откуда корень взялся, если он был выкопан в лесу.

Долгосрочную «Программу восстановления (реинтродуции) приморской популяции женьшеня», утвержденную губернатором, удалось разработать и принять благодаря грантам ROLL и WWF.

Мы сделали технологию, карты. И при переходе губернаторской власти к Дарькину эта программа действовала, но примерно в 2003 году он прекратил ее финансирование. Люди, которые занимались восстановлением плантаций женьшеня, перестали финансироваться, а сами женьшеневые плантации позакрывались. Прогорели тогда и бывший известный совхоз «Женьшень», и хозяйства поменьше.

- И как оценивается уровень нашего женьшеневодства на сегодня?

- Это производство сегодня полностью в упадке. Только отдельные специалисты еще производят доращенный женьшень с некоторой «претензией» на дикий и продают его.

- А в тайге-то корень еще остался?

- В дикой природе он если еще и есть, то в основном спящий. У женьшеня есть такая особенность: он иногда впадает в спячку на один-два года, а то и больше, и не всходит. В таком состоянии его не найти. Можно выкопать только попутно, если взошел соседний корень. Когда его начинают копать, то могут обнаружить и тот, что «спит» рядом. Бывало, хотя и редко, что по одному растению находили еще два-три спящих корня. Иногда те, у кого глаз наметан, ищут женьшень даже весной по «зелёнке». Как правило, на поиски выходят бедные деревенские жители, с первых чисел июня к ним добавляются школьники и толпы туристов из Китая, которые едут до Арсеньева, Партизанска и там ходят ищут женьшень. Я каждый год в это время один-два раза проезжаю этими дорогами и представляю, что там делается.

Наши жители, как и раньше, продают дикий женьшень китайцам. Не знаю, как в этом году, но раньше они давали до десять долларов за грамм сырого веса. А хорошим считается корень весом сорок-пятьдесят граммов и более. Маленькие корешки они покупали за бесценок, но это те, которые через двадцать-тридцать лет могли стать полноценными корнями. Теперь же у нас дикого корня в тайге, можно сказать, нет.

- Но ведь за дикий женьшень могут привлечь по закону!?

- Обязаны. И поэтому даже не знаю, как сейчас возможно законно начать такое производство. Конечно, на наших плантациях какое-то небольшое количество семян есть, а если женьшень произведен в условиях культивирования, то он уже вне Красной книги.

- Известно, что многие выращивают или пытаются выращивать женьшень на приусадебных и дачных участках.

- Вырастить хороший женьшень у себя на участке очень трудно, почти невозможно Он растёт только на определенно подготовленной земле. Наши глинистые почвы непригодны для такого производства: в них большое количество гриба, который вызывает гибель корней, и они часто сгнивают. Бывает, что корень вроде бы нормально растет, а когда не взошел и вскопали, то там от него лишь шкурка…

- Боится влаги?

- Не то чтобы так. Было, находили корни, которые росли прямо в источнике, ключе, где достаточно низкая температура и чистая вода. Главное – чтобы не было глины. Под женьшень обычно делают смесь с хвойными иголками, черноземом и даже с навозом.

- То есть шансы у крупного промышленного производства лучше?

- Да. Но это если будет спрос. Тогда будет и предложение. Но спроса в стране нет! У нас потребление фактически никакое. Можно сказать, что мы не знаем своего спроса, потому что мы его не определяли. Но его не спрячешь. Если бы он был, то он бы о себе «кричал». Я знаю людей, которые выращивают хороший женьшень. У них покупают три-десять0 корней в год. Конечно, это не спрос. Спрос – это когда продается триста корней и стоит очередь…

Причина в том, что у нас немногие люди еще что-то помнят о женьшене, а молодежь вообще ничего не знает. Кроме того, у нас низкая покупательная способность – всего один-два процента населения, кто мог бы за хороший женьшень платить хорошую цену. Но он этой категории оказывается не нужен.

Сегодня, чтобы выращивать в производственном масштабе и продавать женьшень у себя, нет ни рынка, ни переработки, ни культуры потребления. Все это надо начинать сначала.

А снова выйти с женьшенем на внешний рынок – это не нефть за бесценок продавать… Там все давно утряслось. Веками продавали и передавали потоки женьшеня из рук в руки.

Можно попытаться снова встроиться с женьшенем в мировой рынок, но известно, что в одну и ту же речку дважды не войдешь. Может быть, найдутся такие специалисты — попробуют, но этого мало. Дикорастущий женьшень — в Красной книге, и все операции, которые возможно с ним делать, должны быть разрешены СИТЕС, где представители КНР и другие такого разрешения нам не дадут. С культивируемым женьшенем мы никак не сможем войти в рынок и конкурировать с другими. Для этого его надо произвести дешево.

- Но сегодня в аптеке настойка женьшеня – сорок шесть рублей за флакон в двадцать пять миллилитров! Это же любому по карману!

- Это бессмысленно! Столько затрат — чтобы вырастить женьшень, и отдать его по бросовой цене… Вполне возможно, что он китайский.

- Написано, что разлито в Москве.

- Столица — главный упаковщик. А было время, когда наш дикий женьшень стоил очень дорого. Примерно по $250 тысяч за килограмм. Но дикого теперь очень мало. Особенно ценных размеров.

Я был два или три раза на международных аукционах женьшеня, когда он продавался ещё по довольно высоким ценам. Предлагались и «валовой женьшень», и исторические корни. Последние были выкопаны десять, двадцать, а может и пятьдесят лет назад и имели в основном уже не лекарственную, а историческую ценность, были красиво оформлены.

Раньше мы не посылали за границу женьшень, выращенный на плантациях. Теперь вряд ли кого найдешь, кто знал эти потоки и мог в них встраиваться. Их сейчас три — китайский, корейский и американский, которые идут к Гонконгу. Практически все – это культивируемый женьшень. Он достаточно дешев, чтобы его купить и съесть. Но даже такой выгодно производить, и в Южной Корее он, например, даёт примерно пять процентов от национального дохода. А выгодно потому, что, во-первых, хорошо отработана технология выращивания и получения высоких урожаев, очень маленький уровень их потерь. И, во-вторых, отработан рынок. Они и производят, и потребляют огромное количество женьшеня. Значительная часть его остается внутри страны. И редкие блюда обходятся без него.

Но, замечу, что это корейский женьшень, а не наш с очень высоким содержанием гинзенозидов. Хотя корейцы начали создавать «горный женьшень», аналогичный по их содержанию нашему.

В Китае тоже культивируется большое количество женьшеня, и большая часть его идет на продажу за границу, хотя и внутреннее потребление огромно по сравнению с нашим: и людей богатых хватает, и принято добавлять женьшень во многие блюда.

ВОПРОС РЕБРОМ

- То есть, организуя массовое производство женьшеня у нас, придется рисковать, поскольку трудно представить, каким этот рынок станет через пять-шесть лет, когда пойдет первая продукция?

- Если бы я знал, что делать, я бы уже делал. Когда мы предлагали программу, то подсчитали, что краю на женьшене можно зарабатывать до двухсот миллионов долларов (!) в год. И у нас до сих пор с того времени имеются две живые коллекции. Но они уже дышат на ладан: специального финансирования нет, а РАН тоже оказалась в очень тяжёлом положении и не может поддерживать.

Эти коллекции, конечно, могут быть точками роста, если бы для роста были условия. Пока же мы их сохраняем, проводим на них научные исследования. И наш Биолого-почвенный институт сегодня является единственным в мире экспертом по генетике диких популяций женьшеня. Научную сторону мы все равно продолжим делать.

Виктор Кудинов, «Золотой Рог»