Доктор биологических наук, профессор, ведущий научный сотрудник лаборатории экологии и охраны животных Тихоокеанского института географии ДВО РАН Владимир Бочарников предлагает обратить внимание на неучтенные опасности «точечного», но интенсивного освоения территорий региона в плане не столько «комфорта» дикой природы, сколько в контексте соблюдения экологической безопасности, информирует «Тихоокеанская Россия».
Напомним, государственная программа «Охрана окружающей среды Приморского края» на 2013-2020 годы предполагает гармоничное развитие территории региона с минимальным ущербом для экологии. Безусловно, очень нужны срочные меры инновационного развития, но учтены ли достаточно серьезные угрозы состоянию природной среды?
- Владимир Николаевич, сегодня экономическое развитие нашего края опирается на ряд программ промышленного «ренессанса». И в этом отношении, на ваш взгляд, насколько серьезным давлением на экологию может оказаться реализация намеченных планов?
- Главная угроза ухудшения экологии Приморья видится не в том, что край должен развиваться. Опаснее увлечение политической конъюнктурой, за которым обязательно следует серьезный недоучет последствий промышленного развития. Взять федеральную программу «Дальневосточный гектар». Наряду с ее исключительной значимостью становятся очевидны очень важные недочеты и даже просчеты.
С реализацией этого проекта назревают экологические риски и потери живой природы. Сейчас я работаю в рабочей группе, занятой подготовкой рекомендаций к правовому устранению конфликта интересов. Подсчитано, что из более чем ста тысяч зарегистрированных заявлений на выдачу бесплатной земли на наш край приходится свыше сорока тысяч. Это говорит о серьезности происходящего. Идет смена советской схемы природопользования на «прозападную», фактически близккую частной собственности на землю, и не под дачами и домами, а в ранее неприкасаемых «закромах» нашей страны.
В Федеральном законе №119-ФЗ об упрощенном варианте предоставления «дальневосточного гектара» есть существенное обстоятельство: те территории, которые принадлежат или отданы кому-то в собственность, уже не могут быть распределены.
Сегодня значительная часть дальневосточных территорий в той или иной степени связана с охотничьим хозяйством либо законодательными соглашениями, либо договорами аренды. Когда обнаружилось, что предоставление «гектара» ограничено небольшой территорией, то волевым решением были введены поправки, чтобы по максимуму раздавать всем желающим и «охотничьи» земли. И возник конфликт интересов между желающими получать «гектар» и охотпользователями.
- Пока что лесные зоны остаются вроде бы закрыты, и решение по ним только предстоит принять. Но какое?
- Территории, которые сегодня в Приморье находятся в охотпользовании, на самом деле нельзя изымать. Они итак мизерны и не позволяют сохранять ни охотничьи ресурсы, ни редкие виды животных, ни места их обитания. С включениями сюда выдаваемых «гектаров» нарушается вся ранее установленная система сдержек и противовесов, которая пока что еще обеспечивает экологические ограничения.
- Что же тогда можно отдать под «гектар»?
- Наша рабочая группа предлагает для этого территории, которые в основном уже освоены и составляют почти 18% территории края.
В то же время на юге Приморья есть земли, очень значимые для обновления системы региональных ООПТ, не попадающие в ООПТ федерального значения. Они тоже должны будут отходить под «гектар».
В проекте предоставления «гектара» уделено большое внимание социальной стороне, декларируется, что можно занять пустующие земли, но не учитывается, что в природе все устроено целесообразно. Когда «нарезаются» гектары, происходит множество разрывов единой структуры экосистем с непредсказуемыми последствиями. Чтобы представить это, достаточно посмотреть на состояние пригородных зеленых зон, дачных обществ, земель, выделенных для многодетных семей под ИЖС.
Возникает противоречие: либо человек, либо лес. И понятно, что лес вырубается. Участок — частная собственность, а у собственника — конгломерат отношений, в котором «природа» не звучит. Его главный принцип — «это мое». В отношении «гектара» такой подход открывает вакханалию, перечеркивающую прежние «природоохранные достижения».
Реализация программы приведет к тому, что к ранее освоенной и антропогеннотрансформируемой территории добавится новая: прежде целостная в экологическом отношении, она будет хаотично разбита фрагментами «гектара».
Сегодня нет даже попыток прогноза — понять, к каким последствиям приведет эта акция. Несомненно одно: должны произойти серьезные изменения в состоянии биоразнообразия и качестве экосистемных услуг по крайней мере для всего юга Приморья.
Лет пятнадцать назад мы, делая оценку биоразнообразия южной части Дальнего Востока, выяснили, что центр наибольшего в России разнообразия природной среды приходится на район Уссурийского заповедника. Но для нас очень важны и Хасанский район, особенно с учетом встречаемости краснокнижных видов, и другие наши территории обитания большого числа охотничьих видов фауны, считающихся ресурсами социального пользования: фазана, косули, уток и т.д.
- То есть этому зверью придется куда-то уходить?
- Человек всегда теснит остальное живое. Только куда ему «деваться»? Уповают на систему ООПТ — заповедники и национальные парки. Но, во-первых, это — средство «скорой помощи» — чтобы сохранить какую-то часть, уголки естественной природы в районах, которые человек зачастую уже освоил. Во-вторых, нынешняя парадигма для ООПТ — зарабатывать деньги — противоречит самой идее заповедности. И главное: всех видов ООПТ сегодня недостаточно, чтобы сохранять виды и местообитания животных, что наглядно показывает ситуация с тигром.
Я попытался найти ответ на вопрос: как вписывается проект «Дальневосточный гектар» в природоохранную политику нашей страны? Оказалось, на эту тему нет ни одного документа и даже ни одной научной публикации!
Наша страна единственная в Евразии, которая сохранила целостные неосвоенные территории, за счет этого мы являемся экологическим донором планеты. Получается, что нашему государству «надоела» эта роль и мы теперь гонимся за США, Европой и Азией, где «добиваются» остатки естественной природы.
В последние три года одной из главных моих задач в институте была работа по первой оценке степени сохранности природных территорий России. Это расчет и картографирование с учетом зарубежного термина wilderness или нашего — «дикая природа».
Мы добились относительно объективной оценки, введя буферные зоны к фактически уже урбанизированным и непоправимо измененным деятельностью человека местам. Но зоны освоения брали в расчеты по-минимуму. Так, буферные зоны городов были взяты в диаметре всего 20 километров от фактических границ, а «антропогенные трансекты» вдоль дорог — не более двух километров. Мы понимаем, что фактически антропогенные зоны больше, но для первой оценки мы ограничились этим.
Выяснилось, что в целом по России доля сохранности дикой природы в среднем составляет 68%. Но если для Чукотки она — 92%, для Ханты-Мансийского АО — примерно 76%, для Магаданской области — 80%, то для Приморья — 41%, а для Сахалина — 37%. С другой стороны, средняя доля дикой природы ЦФО — 0,9%, Северо-Кавказского округа — 1,9%, Приволжского — 3,7%.
«Дикая природа» в российской Европе теперь практически отсутствует, и мы переживаем неоколонизацию — потенциальное и фактическое переселение на Дальний Восток посредством «Дальневосточный гектар».
- Но ведь благородная вроде бы цель — освоение?
- Сегодня уже освоены вся Европа, ЮВА и большая часть Центральной Азии. В КНР нарезают и осваивают высокогорье и пустыни. Если прежде экологическое равновесие на континенте удерживалось за счет наших арктических, сибирских и дальневосточных неосвоенных территорий, Тибета и полюсов планеты, то с последней трети прошлого века оно стремительно ухудшается. То, что будет освоено у нас, может привести к тому, что общее природное равновесие может рухнуть в любой момент.
Приморье — наглядный пример того, что происходит в результате контакта человека и природы. Крестьяне-переселенцы воевали здесь с тайгой, фактически ненавидели природу и боялись хищных зверей. Война с природой дала свои плоды — она отступила. Затем протянулись газопроводы, нефтепроводы, ЛЭП, рассекая нетронутые природные участки. Теперь эту борьбу определяет и современный принцип очагового освоения и инновационного развития Дальнего Востока.
Уже сегодня наш край в освоении ближе к Европе, чем к таежной Сибири или приполярному Северу. Абсолютно правы те, кто борется против размещения здесь новых нефтеперерабатывающих и иных промышленных предприятий. Не только суша, но и море теряют у нас сегодня свою естественность.
ВОПРОС РЕБРОМ
- Что же плохого, что на смену охотнику придет «эффективный собственник»?
- Через программу предоставления «дальневосточного гектара» сейчас прослеживаются буквально все моменты, которые у нас связаны с экологической незащищенностью территорий Дальнего Востока и Приморья.
Наша рабочая группа должна принять решение по лесному фонду, который уже арендован лесорубами. Против их деятельности постоянно боролись все «зеленые», различные общественные фонды, и вдруг выяснилось, что лесоруб для леса — это даже спасение, за исключением территорий ООПТ, водоохранных зон и водоразделов, которые более-менее защищены. По закону, если территория сдана в аренду лесопользователю, то ее нельзя распределять. И это теперь единственное ограничение, которое позволяет в какой-то степени предотвратить массовое расхищение земли под непонятные цели.
Представьте реальный факт, когда человек, ткнув пальцем в карту, выбирает себе гектар и подает заявление. Его спрашивают: «А что ты здесь будешь делать? В этом месте нет ни дорог, ни населенных пунктов». И он отвечает: «Просто я люблю природу. Построю себе на участке дом и буду выращивать кедры». Естественно, никаких кедров он выращивать не будет — они сами растут, но человек может поставить избушку и бесконтрольно заниматься чем хочет. Кто его там будет контролировать и кого он пустит на «свою» территорию из проверяющих!?
«Дальневосточный гектар» с собственником, который вооружится, может подорвать всю систему леса, охоту и воспроизводство.
Виктор Кудинов, «Золотой Рог»