О том, насколько труд рыбака тяжёл и опасен, на страницах ТоРосс в минувшем году рассказал Валерий Иванович Джурук, в прошлом заместитель начальника Дальневосточной государственной инспекции мореплавания и портового надзора на флоте рыбной промышленности (Дальгосрыбфлотинспекции, ДГРФИ) – начальник Приморской госрыбфлотинспекции (смотрите также номера газеты «Аргументы неделi.Приморье» за 8, 15, 22 июля и 5 августа 2020 года, «Труд рыбака тяжёл и опасен»). После той серии воспоминаний и размышлений Валерий Иванович решил дополнить свой рассказ о суровых, порой даже трагикомичных буднях дальневосточных рыбаков новыми эпизодами. Первая часть публикации вышла в среду, 21 июля, сегодня предлагаем вниманию наших читателей продолжение, информирует информирует «Тихоокеанская Россия», ТоРосс
Валерий ДЖУРУК: Рыбацкий труд тяжёл и опасен
/Продолжение/
***
Рейс в Антарктиду, пингвины и …самогон
Человек, который долгое время проработал на флоте, невольно становится фаталистом. Если что-то случится посреди океана, то надеяться остаётся только на чудо или свою счастливую судьбу. В качестве примера расскажу о непростом последнем рейсе на танкере в Антарктику. Правда, такие рейсы всегда были непростые, одни только ревущие 40-вые чего стоят, когда больше недели из-за сумасшедшей качки толком поесть не можешь. Впрочем, в финансовом отношении они всегда были выгодны…
Приключения начались практически в начале рейса, посреди Индийского океана. Заболел мой электромеханик – у него случился приступ аппендицита. То, что на берегу решается довольно просто, в море может закончиться плохо. Наш судовой фельдшер, женщина уже немолодая, со стажем работы, сделала всё, что могла в этих условиях – обколола парню болевое место на животе. Оставалось надеется, что поможет. Хорошо помню глаза молодого моряка. Он уже не мог ни спать, ни есть, сидел на койке, покачиваясь, и с надеждой смотрел на каждого входящего в его каюту. Я как мог успокаивал его, но он в таком состоянии мало что воспринимал. К счастью, приступ через несколько дней прошёл, но парня после этого словно подменили – он замкнулся, стал нелюдимым, ходил так, словно всё время прислушивался к себе: не заболит ли опять. После такого рейса он списался и, насколько я знаю, с морями завязал…
После болтанки сороковых широт Антарктика поразила своей красотой и спокойствием. Море тихое как в аквариуме, солнце практически не заходит за горизонт. Стоял декабрь, пожалуй, самый спокойный месяц в этих местах. На больших льдинах кучками стояли пингвины и как казалось, с любопытством смотрели на нас, нисколько не боясь двигающегося малых ходом судна. Погода благоприятствовала нашей работе и дело спорилось. Когда большая часть топлива уже была роздана промысловому флоту, ко мне зашёл капитан и завёл интригующий разговор.
- Послушай, дед (так на флоте называют старших механиков – дед), надо бы ещё продлить рейс. Хорошо бы ещё раз залиться и прийти сюда опять. Только для этого нужно получить «добро» от руководства промрайона…
- Так а я здесь причём?..
- А вот причём. Натопим сауну, в бассейне у нас вода чистейшая, океанская, пригласим к себе в гости капитанов, руководство… Они попарятся в хорошей баньке, поплавают в бассейне, отдохнут от своих проблем. Правда, есть одно «но» — со спиртом у нас туго. Не будешь же их сухим вином угощать. Тут нужен самогон. От тебя всё зависит, напрягай свою техническую мысль, но сделай мне аппарат!..
Хорошо сказать – сделай самогонный аппарат, а как его сделаешь на судне, где всё на виду? Но делать нечего, от меня ждали решения задачи, сулившей многое. Пришлось напрячься, за неделю мучений нужный аппарат был изготовлен. Разные детали заказывал токарю, а собирал у себя в каюте. Наконец, изделие готово, приступил к производству желаемого продукта. Исходным сырьём стало «Каберне», и надо сказать, что самогон из него получился просто отличный, хоть и чуть розоватый. Но самое главное – не пахнущий самогоном. А чтобы уж совсем походил на виски, проделал некоторые операции и залил полученную жидкость в пустые бутылки из-под этого ароматного зарубежного напитка, благо нашлась соответствующая пустая тара.
Задуманный капитаном план складывался удачно. Народ приглашённый хорошо у нас попарился, в океанской водичке поплавал, а после застолье в капитанском салоне. Мы не учли лишь одного: когда пьёшь самогон, «замаскированный» под виски, сразу определить истинную природу напитка невозможно, но позже тайное всё равно становится явным – «виски» отрыгиваются самогоном. Пришлось признаваться, капитан, ничуть не смущаясь, рассказал, этот напиток деду (то есть, мне) родственники прислали с Украины. Ну и мне ничего не оставалось, как подтвердить сказанное. Но как бы там ни было, все остались довольны: гости покидали нас в хорошем настроении. А мы в итоге получили дополнительное время для работы в Антарктике.
***
Зато якорь отполировали до блеска…
Моё родное управление «Востокрыбхолодфлот» было, пожалуй, самым благополучным рыбохозяйственным предприятием Дальнего Востока. Какие-либо происшествия случались редко, хотя всё же бывали. И порой они носили курьёзный характер. Если сейчас рассказать, что судно, следуя из Владивостока в Магадан, пройдёт всё Охотское море с отданным якорем, в такое мало кто поверит. И тем не менее это было на самом деле.
Транспортный рефрижератор «Камчатские горы», погрузив на борт большое количество цитрусовых, свежих овощей и вина, вышел в рейс. Через несколько дней, ночью, вахтенная служба на ходовом мостике заметила на носу судна в районе брашпиля сноп искр. Подняли с постели электромеханика, объяснив, что по его хозяйству «что-то в брашпиле искрит». Тот, чертыхаясь, в темноте с фонарём в руке осмотрел весь брашпиль, проверил сопротивление изоляции – всё было в норме. Поднявшись на мостик, посоветовал вахтенному штурману по приходу в порт обратиться к глазному врачу и отведя душу пошёл досыпать прерванный сон.
Но искры, как после выяснилось, действительно были, они посыпались, когда от удара волн якорь самопроизвольно отдался и пошёл вниз из-за плохо отжатого стопора. Но судно продолжило свой ход. Правда, вскоре штурманы обратили внимание, что ведёт оно себя как-то странно, будто какая сила сносила рефрижератор с курса. Стали делать поправку на дрейф, решив по возвращению во Владивосток сделать осмотр винто-рулевой группы. Но на подходе к Нагаево со встречного судна сообщили: «Камчатские горы», вы знаете, что идёте с отданным якорем?» Можно представить, какие лица после этого стали у всех, находившихся на мостике. Дали команду «стоп машина», подняли якорь. Одна лапа оказалась отломана, а сам якорь был отполирован до блеска. Не знаю, как отреагировали на этот случай в управлении, мы же в инспекции ограничились «профилактической» беседой – потери мореходности судна ведь не было.
***
Пожар на судне даже в порту опасен
Другое крупное рыбопромышленное предприятие – Владивостокская база тралового и рефрижераторного флота, ВБТРФ было, конечно, послабее. Работали рыбаки успешно, но проблем у Базы всегда хватало. Это и разномастный флот, и нехватка кадров, и списанные или готовящиеся к списанию суда, собранные в бухте Диомид. Положении с аварийностью в ВБТРФ частенько становилось объектом нашего пристального внимания, особые сложности доставляли суда в отстое, на которых нередко возникали пожары. Их, правда, быстро тушили, и всё заканчивалось относительно минимальным ущербом. Но вот одно такое происшествие запомнилось какой-то особенной своей глупостью и непредсказуемостью…
На теплоходе «Аскольд», стоявшем в Диомиде, поздней осенью случилось возгорание в жилой надстройке судна. Причина – короткое замыкание. Едкий дым от пожара стал быстро распространятся по коридорам. Судно использовалось как складское, и в тот момент на его борту находилась только пожарная вахта и вахтенная служба. В своей каюте отдыхал кочегар, которому с ноля часов нужно было заступать на вахту в котельное отделение. Когда объявили пожарную тревогу, он попробовал выйти в коридор, но увидев, что там всё в дыму, решил вылезти на палубу через иллюминатор в каюте. Памятуя, что если в отверстие проходит голова, то пройдёт и всё тело, он попытался выбраться наружу, предварительно раздевшись. Но, к своему ужасу, застрял по пояс. Он стал кричать и звать на помощь. Прибежавшие на крик товарищи увидели его торчащим из иллюминатора, но вызволить из западни не сумели, лишь накинули ему на плечи телогрейку. Между тем, пожар уже добрался и до каюты. Чтобы человек не сгорел на их глазах заживо, переборку и дверь каюты стали усиленно поливать водой. Огонь через какое-то время погасили, а для застрявшего кочегара вызвали скорую помощь. Приехавшие врачи сделали укол, тело расслабилось и бедолагу наконец вызволили из опасной ловушки. Казалось, всё обошлось и закончилось счастливо. Но поскольку человек оставался в состоянии шока, его одели и решили везти в больницу. Он сам дошёл до машины скорой помощи, но тут вдруг как-то обмяк и упал без сознания. Все попытки реанимировать его результатов не дали и кочегар скончался. Позже медики констатировали смерть «от отравления угарным газом», что вызвало недоумение: какое могло быть отравление, когда погибший наполовину находился на открытой палубе, где не было столь сильного задымления. Но доказывать неочевидность медзаключения не представлялось возможным.
(Продолжение следует…)