Китайские энергетические мега-компании (CNPC, CNOOC, Petro China, Sinopec и др.) все активнее присоединяются к различным международным проектам и консорциумам, ведя разведку, добычу и транспортировку углеводородов в самых отдалённых уголках Земли. Есть ли слабые места в энергетической политике КНР? Вот что об этом думает заместитель директора Института Дальнего Востока Российской Академии наук профессор Сергей Геннадьевич Лузянин.
Китайская энергетика на марше. Как реформировать и куда идти?
Про китайскую «энергетическую экспансию» сегодня пишут много. Однако, если разобраться, энергетическая стратегия Пекина, особенно её международная часть имеет много слабых мест, и только внешне выглядит презентабельно. По сути, стратегия только формируется, поскольку традиционно (до конца 1990-х годов) Китай в основном обходился внутренними ресурсами. Энергетический выход в мир стал осуществляться только с начала 2000-х годов.
Понятно, что китайская модель строится, во многом, на сложившейся внутренней структуре энергопотребления. Оно устойчиво растёт, составив в 2012 году 19,1% от мирового уровня, совсем немного отстав от США – 21,2%. Сеть транснациональных газо- и нефтепроводов покрывает практически всю территорию КНР, активно развивается атомная, гидро- и ветровая энергетика.
- Мировая энергетика: новые вызовы для России
При этом система использования энергоресурсов имеет массу слабых мест. Главный тормоз – доминирование в энергопотреблении угля. На него приходится 70% потребления. Соответственно на нефть — 20-21% и на природный газ — 2,9%.
В КНР понимают, что реформирование давно назрело, задачи глобализации и «возвышения» Китая диктуют необходимость модернизации ТЭК. Но при этом существует ряд вопросов, на которые пока нет точных ответов. Например, как привести в соответствие низкие внутренние цены на энергоносители с «внешними» (рыночными и контрактными), которые на порядок выше, не вызвав при этом недовольство населения? С чего лучше начинать реформирование – угольной, углеводородной или иной энергетики? Как в целом повысить рентабельность энергетической отрасли?
В экспертном сообществе Китая звучат разные варианты ответов. Одни учёные считают, что, например, в углеводородной энергетике необходимо сосредоточиться исключительно на росте импорта и «агрессивном проникновении… и вытеснении конкурентов с перспективных рынков». А свои, внутренние запасы — сохранять. Другие предлагают быстрый переход на модель низкоуглеводородной энергетики, предлагают максимально ускорить развитие атомной, ветровой, гидроэнергетики, полагая, что это позволит избежать социальной напряжённости и сохранить низкие цены для населения. Причем внутреннее производство, по их мнению, «должно стать ключевым элементом», а импорт должен выполнять только «вспомогательные функции».
- ЕС: энергобезопасность общая, интересы раздельные?
Часть экспертов особое значение придают закупкам и производству сжиженного природного (СПГ) и сланцевого газа, которые «закроют все экологические и ценовые проблемы».
Наращивать импорт. Кто украл у Китая часть «энергетического пирога»?
Разброс мнений объективно отражает основное противоречие в китайской энергетической политике на фоне стремительно растущих энергетических потребностей КНР — между внутренними небезграничными возможностями добычи и потенциалом наращивания импорта. Причём данное противоречие существует в сложной макроэкономической (ценовой) и экологической среде. В первом случае речь идёт о необходимости реформирования ценовой политики в структуре ТЭК, включая цены на газ и электричество. Во втором — наличием локальных (особенно в провинциях Северо-Восточного Китая) экологических катастроф в связи с массовыми выбросами отходов от использования угля на многочисленных ТЭС. Китай фактически стал заложником этого экологически грязного, но относительно дешёвого энергоносителя.
К недостаткам можно отнести и то, что КНР немного опоздала к «распределению» стран и регионов, традиционно поставляющих энергоносители. Ведущие индустриальные страны (потребители) уже давно это сделали. Понятно, что китайские компании сумели вклиниться в традиционный энергетический «пирог», но основные «куски» им приходится получать в относительно новых, рискованных в политическом и коммерческом плане, местах. Эти места хорошо известны – от непредсказуемой (в связи с болезнью лидера) Венесуэлы до военно-буддийской Мьянмы и весьма рискованных в политическом отношении стран Африки.
- Китай хочет перекроить мировую систему торговли энергоресурсами
К слову, передел углеводородных рынков Северной Африки в ходе ещё идущей «арабской весны», также отрицательно сказался на китайских активах. Понесенные потери в Ливии и других странах региона по оценкам экспертов составили около 35 миллиардов долларов прямых и косвенных убытков. Но Китай вынужден и дальше проводить рискованную энергетическую политику, вкладывая большие деньги в неоднозначные ресурсные проекты Афганистана, Ирана, Пакистана и других стран. У него просто нет выбора.
К стратегически уязвимым можно отнести маршруты морских перевозок нефти из стран Ближнего Востока в КНР. Речь о Малаккском проливе, через который идёт большая часть нефтяного импорта. Любой сбой или конфликт неминуемо приведёт к «закупорке» этого прохода. Соответственно, резкое сокращение в поставках нефти вызовет отрицательную цепную реакцию для ключевых отраслей экономики КНР. И хотя на этот случай в республике имеется определенный стратегический запас, он также не бесконечен, учитывая рост региональной напряженности в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях в связи с территориальными спорами.
Природный газ. Прорыв или тупик?
Слабым местом остаётся газовый импорт Китая. Эксперты прогнозируют расширение газового потребления в стране до 150-200 миллиардов кубометров. Однако, как считают специалисты, основной мировой тренд в данной сфере будет связан с производством и закупками СПГ, а также сланцевого газа.
По трубопроводам Китай вполне может рассчитывать на получение 30 миллиардов кубометров туркменского газа, плюс возможные 10 миллиардов узбекского, а также на 5-7 миллиардов трубопроводного газа из Мьянмы, поставки которого должны начаться в конце 2013 года. С учётом внутренней добычи и производства (80 – 85 миллиардов кубометров), Китаю нужно ещё подписать контракты на 40-45 миллиардов кубометров СПГ. А эта сфера относительно новая для КНР. Здесь есть серьёзные конкуренты – США, Япония, Южная Корея, Австралия, Индонезия, Малайзия….
К слову, китайские компании смогли законтрактовать поставки СПГ в объёме 25 миллиардов кубометров. Что касается сланцевого газа, то перспективы его добычи в Китае пока не очевидны.
Российский «участок». Где плюсы, а где минусы?
Российские «активы» известны – действующий нефтепровод ВСТО, несколько удачных для российских компаний контрактов по продаже электроэнергии и угля, подписание Протокола о сооружении 3-го и 4-го энергоблоков Тяньваньской АЭС и проект строительства в городе Тяньцзин совместного нефтеперерабатывающего завода (НПЗ) мощностью 13 миллионов тонн в год.
К «пассивам» можно отнести общую статистику – доля российских углеводородов в китайском нефтяном импорте составляет 5,2%, а в газовом – 3,1%. Известны «застывшие» российско-китайские переговоры по двум газопроводам (причина – ценовые расхождения), а также отсутствие контрактов по СПГ.
В минусе, видимо, пока действующий контракт, подписанный «Транснефтью» и «Роснефтью» с банком Китая по схеме – «кредиты в обмен на нефть». Параметры хорошо известны — компании получили кредит на 25 миллиардов долларов под ежегодные поставки нефти в объёме 15 миллионов тонн в течение 20 лет, причём по фиксированной цене. К слову, в 2009 году цена была в два раза ниже рыночной. В настоящее время, с учетом роста нефтяных котировок, она опустилась до 35-40%. Вот такая арифметика. Зато, как утверждают эксперты, появился стабильный (на 20 лет) рынок сбыта. К тому же, добавляют они, всегда есть вероятность падения цен на нефть до 40-45 долларов за баррель. Остается только подождать, когда же это произойдёт и контракт будет давать «золотые яйца».
Радио Голос России