Изображение «отца русского футуризма» и бунтаря появилось на стене дома в историческом центре города. Портрет получился монументальным, на несколько этажей, настоящий мурал (от исп. mural — настенная живопись). Как отмечает на свое странице в соцсетях известная горожанка, журналист, писатель, автор популярных произведений Татьяна Таран, владивостокцы такое живописное преображение стен всячески приветствуют, информирует «Тихоокеанская Россия», ТоРосс.

«Во Владивостоке любят муралы. То сцены из дореволюционной жизни на два этажа взмахнут, то Дерсу Узала с тигром в десятикратной величине нарисуют. А сегодня на углу Семёновской и Пограничной улиц увидела Давида Бурлюка, тоже с трёхэтажный дом. Остановилась, уважительно поздоровалась с поэтом. Не каждому позволено ходить по мощёным улицам и стучать посохом по стенам домов! Бурлюку прощалось многое. Как же – самому Маяковскому пятаки на еду выдавал. Отец русского футуризма. Во Владивостоке он работал, чудил, оставил о себе множество легенд, и вот теперь – на стене дома, – пишет Татьяна Таран. – После революции 1917 года века Бурлюк покинул Москву и отправился на Восток. Сначала в Уфу, потом в Приморье. Во Владивостоке он прожил год, за сопкой на улице Шилкинской в двухэтажном доме. С балкона он читал стихи обитателям Рабочей слободки. И там же рисовал картины, которые потом продавались в театре-кабаре «Би-Ба-Бо» на центральной улице. Но ему было мало самого факта проведения выставки, мало развешенных по всему городу афиш, нужен был скандал, эпатаж. Тогда он взял чистый холст на подрамнике, вытащил из-под кровати свой несвежий носок, прикрепил его в центре. «Вот теперь хорошо! У этого носка будет давка, здесь будут толпиться зрители и гадать: что же этим носком хотел сказать художник?»

Бурлюк считал, что не обязательно рисовать глаза. Вместо них лепил прямо на краску медные монеты. В «Портрете моего дяди» главный акцент тоже сделал на глаза, которые находятся не там, где им положено быть, а на лбу. Японскому рикше он и вовсе пририсовал третий глаз на щеке.

Значит ли это, что художник таким образом компенсировал собственный физический недостаток? В детстве младший брат в игре выбил Давиду Бурлюку левый глаз. И может, именно это — иное — восприятие действительности делает коллекцию его картин уникальной? На некоторых из них персонажи изображаются одновременно в нескольких плоскостях. А иногда и в движении. Как можно на картине передать движение? Очень просто, считал художник. И рисовал двенадцать правых рук «Японке, сеющей рис». И ещё шесть — левой, и ещё замах правой, 3-4 руки. Он считал, что в картины надо вдохнуть жизнь, чтобы получалось не застывшее искусство, а настоящая действительность.

Бурлюк – бунтарь. Он восставал против классических приёмов в живописи и в поэзии, считал необходимым избавиться от пафоса, от устоявшихся форм, девальвировал поэтическую гладкопись, эпатировал и провоцировал публику своими стихами. «Поэзия – истрёпанная девка, а красота кощунственная дрянь…»

Он играл словами, как красками на палитре: «синий голос», «серый напев». А ещё он придумал свой собственный поэтический приём, экономя строчки и буквы, но не экономя смысл.

«Мы всегда тяготели ко злу.
Завивая свой танец нескромный.
Собираяся роще укромной,
поклонялись любовно козлу.
И носили извивы одежд.
Штоб греховней была сокровенность.
Для блудящевзыскующих вежд
Нежноформ обольщающих пенность –
(не луны замерзающий луч)
И не мрамор блестяще каррарский
Иступленною страстью тягуч
Тетивы сухожилья татарскою
Остролоктных угольники рук.
Ненасытность и ласк и свиваний –
Жгучепламенный розовый круг…»

После Владивостока, с его эмигрантским настроением в 20-х годах, отбыл на пароходе в Японию и Давид Бурлюк. Там он прожил со своей большой семьёй из шести человек долгих два года. Представив себя «Отцом русского футуризма», он сделал огромный шаг вперёд на пути сближения русской и японской культур. Бурлюк устраивал выставки, проводил поэтические вечера, читал лекции, впоследствии обозначенных термином «Сезон футуризма в Японии». Там же появились его прекрасные работы «Японец, разделывающий тунца», «Рыбаки южных морей», «Рикша» и другие.

В 1922 году Бурлюк получил американскую визу и отбыл в Нью-Йорк. Есть версия, что таково было его обещание отцу жены. Якобы Мария была некрасива, и тесть ссудил зятя деньгами для поездки на Восток с условием, что тот вывезет его дочь в Америку. Однако, глядя на портрет жены Марии Бурлюк, никаких «некрасивостей» лично я не заметила. А их брак оказался долгим и счастливым, подарившим двоих сыновей.

В США Давид Бурлюк раскрылся как художник, стал знаменитым, получал хорошие деньги за свои картины. Он подавал прошение вернуться в Россию в 1940 году, но ему было отказано. Также не была принята в дар его картина «Непобедимая Россия». Попасть на Родину ему удалось только в 1956 году, по приглашению Союза писателей СССР. Выступления проходили в музее В. Маяковского, которому поэтическую дорогу открыл именно Бурлюк, снабжая поэта ежедневно 50 копейками на еду, чтобы тот занимался творчеством, не голодая.

Через девять лет он ещё раз приехал в Россию. Молодые поэты Москвы ловили его по разным залам и музеям, чтобы только увидеть легендарного автора. От Давида Давидовича ожидали скандального выступления, помня о его бунтарском характере в молодости. Но публике предстал не мужчина в котелке с нарисованным конём на щеке, не «полуторглазый стрелец», а господин в идеальном костюме, в очках с золотой оправой.

В США он прожил 45 лет, и закончил там свой путь в возрасте 85 лет в 1967 году.

В последние два десятилетия к Бурлюку отмечается повышенный интерес российских, американских, японских исследователей как к основателю авангардного течения в поэзии и живописи. И это справедливо и своевременно — фигура Давида Бурлюка также многогранна, как его стихи и полотна».

Татьяна ТАРАН