Заседание оказалось настолько бурным, что ведущий, академик Николай Касимов, от души поблагодарил всех за то, что ни сил, ни времени не жалели. А поговорить было о чем, информирует «Тихоокеанская Россия».

Чему научил Хопёр?
В качестве вступления вспомнили об опасном противостоянии желающих освоить медно-никелевое месторождение в Воронежской области и местных жителей, такой судьбы родному чернозёму не желающих. Вспомнили не случайно: накануне в Минприроды принимали активистов из Новохопёрского района Воронежской области и Урюпинского Волгоградской. Речь шла об экологических рисках при абсолютно неполной информации об этом со стороны инициатора хозяйственной деятельности.
Министр Сергей Донской изложил свою позицию: будь нормальная процедура Государственной экологической экспертизы, ничего страшного на Хопре не случилось бы:
— Экспертизу надо возвращать. Предложения подготовлены, с ведомствами обсуждалось. Надо ускоряться, чтобы исключить подобные проблемы в нашей жизни.
Байкальские волны
Под номером один в повестке стоял вопрос о том, какая хозяйственная деятельность допустима в центральной экологической зоне Байкала. Решить это предстояло при том, что сегодня, в соответствии с постановлением Правительства Российской Федерации N 643 от 30 августа 2001 года, всё обставлено различными ограничениями. За что ни возьмись – всё нельзя, поэтому возникает вопрос: не пора внести изменения в тот документ?
Слово дали министру природных ресурсов и экологии Иркутской области.
Главное достижение прошлого года – закрытие Байкальского целлюлозо-бумажного комбината, что важно для всех, не только для региона, – взял мажорную ноту Олег Кравчук. – Но в связи с этим возросла безработица, и выйти из этого положения трудно, потому что центральная экологическая зона имеет низкую инвестиционную привлекательность, – закончил в миноре министр.
Вообще-то жителей города Байкальска можно только пожалеть: с тех пор, как одиозный БЦБК всё-таки закрыли, безработица в городе отчаянная. 1300 человек уже за воротами, ещё 300 вот-вот к ним добавятся.
Регион проработал вопрос и решил, что в XXI веке, когда технологические достижения позволяют сводить к минимуму или вовсе избегать опасных сбросов и выбросов, запреты тринадцатилетней давности можно и пересмотреть. Например, что мешает легализовать судоремонтное производство, если по факту оно всё равно есть, потому что Славному Морю без маломерного флота — никак? Судоремонтное и судосборочное предприятие можно устроить в посёлке Култук в крайней юго-западной точке озера. Знаменитая байкальская рыба: отчего бы её не перерабатывать на месте? А почему надо повесить замок на проходную успешной макаронной фабрики, которая известна всей округе ещё с советских времен? Там не только макароны делают, ещё и батоны-буханки пекут. Закрыть её – значит оставить местных жителей без хлеба.
Второй хлеб в Байкальске – клубника, до 300 тонн в сезон. Кто бывал тут летом, знает, какого качества товар производится на местных огородах. Других ягод тоже полно, по сути, это плодово-ягодный колхоз, который занимается переработкой своей продукции, но, если отталкиваться от буквы постановления 2001 года, этот традиционный промысел незаконен.
Регион также не находит оснований пренебрегать развитием производства стружечных плит, из них на месте можно собирать школьную и офисную мебель. Иркутяне настаивают на том, что центральной экологической зоне Байкала это не повредит, тем более, сырья – сколько хочешь: область заготавливает 28 миллионов кубов древесины, из которых примерно 7-10 процентов остаётся на верхних складах.
Возражения членов Общественного совета, если суммировать, сводились к следующему: древесного сырья вокруг нет, а хотя бы и было – при переработке появится много вредных веществ, в том числе фенолы; перерабатывать рыбу – значит подорвать численность редеющего рыбьего стада и поощрять браконьерство. Что до макаронной фабрики: Постановление от 2001 года не запрещает действующие производства. Собирать мебель можно, но из готовых деталей, тем более, промплощадку БЦБК надо обязательно использовать для развития новых видов деятельности, тут никаких проблем. Кроме того, новые производства без привязки к определенному месту – не более, чем абстракция. Будут проекты – будем обсуждать, но при обязательности процедуры Государственной экологической экспертизы.
- Присоединяюсь к мнению, что каждый проект, который предлагается в центральной экологической зоне Байкала, должен проходить экспертизу, – вступил в обсуждение представитель министерства экономического развития Иркутской области. – При этом хочу попросить вас поддержать предложения региона, они появились не с кондака, проходили общественные слушания. Мы говорим сегодня не только об охране окружающей среды, речь идёт об охране среды нашего обитания, где живём мы и где живут наши дети. Для нас это крайне важно. В регионе нарастает социальное напряжение. Деньги у людей кончаются, ждём их с флагами у здания областной администрации. Решение вопросов, которые вынесены на обсуждение сегодня, позволит нам создать рабочие места и улучшить социальную ситуацию в Байкальске. Правильно, что вспомнили о незаконном вылове рыбы. Де-факто браконьерство есть, но сегодня мы боремся с тем, с чем бороться невозможно, и осуждать людей, у которых нет средств к существованию за то, что они пытаются прокормить свои семьи, непорядочно. Да, рыбные запасы истощаются, но рыборазведения на озере нет. Если и дальше так пойдёт, то вовсе лишимся рыбы. Вот почему призываю Общественный совет отнестись с вниманием и пониманием к реальным социальным угрозам, нарастающим в регионе.
Глава WWF России Игорь Честин решил внести ясность: будет неверно, если коллеги из Иркутской области подумают, будто Общественный совет хочет им помешать. Ремонтировать суда надо, макароны делать – тоже. Только не надо под конкретный проект менять принятое в 2001 году постановление. А то уже есть пример – изменение границ Сочинского национального парка в связи с Олимпиадой.
- Если государство закрыло БЦБК, значит, оно взяло на себя гарантии. Я не понимаю, почему, например, ремонт судов надо запрещать, если по факту это всё равно происходит? А если говорить о новых производствах, то они должны работать по замкнутому циклу, – вступился за иркутян заместитель главы МПР Ренат Гизатулин и предложил сформировать рабочую группу, куда обязательно следует включить активных жителей Байкальска и Слюдянского района.
Регион предложение поддержал.
Усилить или ослабить?
На следующий вопрос регламент отводил 20 минут, но часа через полтора ведущий, академик Николай Касимов, своей властью прервал обсуждение при счёте, как он выразился, 1:1.
Речь шла о принятом с неслыханной поспешностью, под самый Новый год, спорном законе, который разрешил понижать статус Особо охраняемых природных территорий, ООПТ – заповедник стало возможно трансформировать в национальный парк. Общественные организации с этим не смирились, усмотрев злой умысел потенциальных инвесторов, и президент России голос их услышал, поручив Министерству природных ресурсов принять поправки к свежеиспеченному закону и ограничить число заповедников, чей статус можно понизить, списком из шести территорий. Перечислим: «Тебердинский» (Карачаево-Черкесия), «Столбы» (Красноярский край), «Гыданский» (Ямало-Ненецкий АО), «Командорский» (Камчатка), «Керженский» (Нижегородская область), «Утриш» (Краснодарский край). Вот по этим шести адресам и прошлись.
Позиция МПР по вопросу такова: «Необходимость преобразования отдельных заповедников в национальные парки вызвана исключительно тем, что на территориях нескольких существующих заповедников ведётся – в силу исторически сложившихся обстоятельств – многолетняя масштабная рекреационная и иная деятельность, не соответствующая режиму заповедников, но в полной мере адекватная задачам и режиму национальных парков».
Если совсем по-простому: даже если по не зависящим от тебя обстоятельствам живёшь в заповеднике или на его границе, то ни сено для коровы накосить, ни за грибами сходить. А уж про фланирующих экскурсантов и вовсе речи быть не может. Разумеется, логика в этом есть: вон Красноярские Столбы – все истоптаны, в «Командорском» и «Гыданском» заповедниках коренные народы охотятся, рыбачат, разводят оленей. Наверное, поэтому в отношении четырёх территорий мнения большинства членов Общественного совета не разошлись, а с «Керженским» и «Утришем» единства не наблюдалось. Важно добавить, что Нижегородская область категорически возражает против понижения статуса, о чём есть соответствующий официальный документ. А по поводу «Утриша» – тут вообще обстановка накалённая, Гринпис собрал 40 тысяч подписей против разжалования уникального можжевелового леса из неприкосновенного заповедника в нацпарк с возможной перспективой хозяйственного освоения. И как бы ни клялись чиновники, что ничего подобного не случится, отечественных реалий не отменить.
По закону, а не по понятиям
- Мы прекрасно понимали, когда готовили этот список из шести заповедников, что значительное количество вопросов возникнет в связи с «Керженским» и «Утришем», – взял слово заместитель директора департамента государственной политики и регулирования в сфере охраны окружающей среды Всеволод Степаницкий. – У границ «Керженского» – посёлок Рустай. Жителям разрешены определенные виды хозяйственной деятельности, хотя по закону такую деятельность могут вести только проживающие на самой территории. «Утриш» в 2012 году я весь обошёл, и профессиональное представление у меня сложилось. Там ещё при проектировании были неясности – какой статус? Тем не менее, было принято решение о создании заповедника, а ведь там ведь всегда отдыхающие были, но теперь их служба охраны гоняет. Сама идея преобразования в нацпарк положила бы этому конец, были бы учтены интересы людей, которые привыкли ездить туда с палаткой. Я отлично понимаю опасения тех, кто возражает. Главное опасение – потенциальная угроза расползания арендных отношений, застройки. Но есть возможность отрегулировать все вопросы через функциональное зонирование. Самое главное – что мы, разработчики, никоим образом не настаиваем на том, чтобы «Утриш» и «Керженский» были преобразованы в нацпарки. На остальных четырёх – настаиваем, потому что там ситуация доведена до абсурда. Кроме того, мы настаиваем на взвешенной дискуссии и на том, что решение, приятое с учётом мнения общественных организаций, местных органов власти, должно быть взвешенным. Все, кто его принял, должны понимать последствия этого, чтобы не было разочарований после того, как закон вступит в силу. Мы исключим «Утриш» и «Керженский» из списка, если общественность это поддержит, и прекратим дискуссию, объём которой неадекватен сути вопроса. Все понимают, что после этого регулирование отношений будет в соответствии с законом, а не по понятиям, как сегодня, например, в «Керженском».
«Свобода» с ять
По мнению В. Степаницкого, законопроект решает много проблем. С этим согласен Игорь Честин: документ следует в развитие закона, который был принят в конце декабря, и исправляет ошибки, допущенные в нём.
- Мне непонятно: что это за волна? Как человек, проработавший 30 лет в Красноярске, хочу спросить: вы представляете, что значат для красноярцев «Столбы»? Они основаны в 1925 году. Там слово «свобода» с ять написано! Что значит, заповедник превратить в какую-то юридически непонятную территорию?!
- Я категорически против! – возвысил голос в защиту сибирской Мекки знаменитый лесовод, академик Александр Исаев.
- Мы как раз за «Столбы». Их в год посещает 350 тысяч человек, это законом запрещено. Получается, что 350 тысяч нарушают закон, а администрация смотрит на это сквозь пальцы. Реорганизуем – легализуем посещения и этим решим проблему, – парировал Ренат Гизатулин.
— Да это социальный заповедник! – не сдавался академик.
- Нет такого в законе! – горячился замминистра.
Кто-то их присутствовавших заметил, что когда «Столбы» создавались, концепции национальных парков не было.
Давайте будем честными
- Предложенный законопроект исправляет очень многие ранее допущенные ошибки. Тема не новая, с 80-х годов прошлого века говорим об этом, – вступила в диалог руководитель эколого-просветительского центра «Заповедники» Наталья Данилина. – Сегодня внесены очень существенные поправки, которые значительно усиливают охрану ООПТ. Я в недоумении: почему национальные парки, наиболее эффективная форма охраны природы, признанная во всём мире, у нас дискредитируется в глазах общественности? Дошло до того, что во всех социальных сетях наша доверчивая общественность выражает протест: заповедники хотят перевести в нацпарки и застроить! Да у нас нацпарк – наиболее сильная форма охраны природы, за ними будущее, а мы наблюдаем дискредитацию перспективного направления работы, – бросила камешек в огород Гринписа Наталья Романовна.
- Не принимаю ваших претензий, потому что нацпарки гораздо легче освоить, Сочи свежо в памяти, – отбился директор по программам российского отделения Гринпис Иван Блоков. – Действительно, в пределах населённых пунктов было бы, наверное, логично, менять целевое назначение участков, но все ли населённые пункты в нацпарках имеют границы? По четырём адресам принимать решение надо, а по двум – нет.
- Я бы хотел обратиться к Гринпис, организации, которая за полтора месяца умудрилась доказать значительному числу своих активных сторонников, что режим нацпарков – это режим мародеров, позволяющий всё застроить, –- не остался в стороне Ренат Гизатулин. — Вы, Иван Павлович, наверняка будете благодарить своих сторонников за 40 тысяч писем, так, пожалуйста, объясните им, что нацпарк является ООПТ федерального значения, что режим там особый, и что в заповедниках нахождение населённых пунктов недопустимо. И если у нас с момента создания так исторически получилось, что там живут люди: конечно, можно держать их там на птичьих правах, но всё же давайте будем честными: на территории заповедников населённых пунктов быть не должно и что нацпарк – это тоже очень хорошо.
- Но не так хорошо со стороны министерства. Попытки изменить границы нацпарка Югыд-Ва продолжаются 20 лет. Всё время кому-то хочется получить лицензионные участки. Так что если границы населённых пунктов не определены, то зуд хозяйственного освоения не прекращается, – не остался в долгу И.Блоков.
На этой громкой ноте ведущий Николай Касимов предложил дискуссию при счете 1:1 закончить, а Игорь Честин разумно заметил, что болезненный вопрос об изменении границ населённых пунктов «с голоса не берется, работать надо с текстом, который вывешен».
Один из слушателей, отрекомендовавший как директор заповедника в прошлом, сжато сформулировал то, о чем думали многие участники дискуссии: национальные парки должны создаваться, но заповедники не должны преобразовываться в национальные парки.
Итог: два заповедника свой статус сохранили, по четырем работа продолжится, сообщает Елена Субботина в «Российских лесных вестях».
lesvesti.ru>news/expert/7374/