Тихоокеанской России не так много лет, русские землепроходцы вышли к океану менее четырёх столетий назад. Но все минувшие с тех времён годы наши предки настойчиво исследовали, изучали далёкий край, открывали его многочисленные богатства и пространства. И вместе с выдающимися личностями – путешественники, учёными, просветителями, предпринимателями укрепляли державу на её далёкой восточной окраине люди скромные, честные, истовые труженики, подвижники, сами себя такими не считающие. В год науки и технологий нелишне напомнить о них. Как хорошо узнать нового необыкновенно интересного человека! Сначала краем уха услышала редкую фамилию – Подорванова. После увидела стопу книг – их более десятка – с этой фамилией на обложке. Автор – Надежда Фёдоровна Подорванова. И это её творчество, по институтскому диплому фармацевта, а в более широком понимании – химика, продолжается уже второе десятилетие, информирует «Тихоокеанская Россия», ТоРосс.
Подорванова родилась в Приморье в селе Александровское, что под Спасском, в баптистской семье. У неё было четверо братьев. В молодости её отец, Фёдор Лукич Вартовой занимался хлебопашеством и пчеловодством, но ещё юношей уехал во Владивосток. Работал в коробочной мастерской и нередко навещал своего дядю баптиста-евангелиста. Не обустроившись в городе, вернулся в село, работал на строительстве Спасского цементного завода и уже был ярым баптистским проповедником. По выходным их хата набивалась людьми – на проповеди Фёдора Вартового люди съезжались из окрестных деревень. За это его стали преследовать: началась коллективизация, а тут полсела баптистов, хотят жить по своему закону, мешают власти. И хотя младший брат Фёдора – Яков стал на селе первым комсомольцем, организовал коммуну, которая вела самостоятельное хозяйство, и его зверски убили — семью Вартовых выселяют, указав, в каких местах им обустраиваться запрещено.
Оплакали Вартовых верующие из Спасска и округи и помогли собраться в дорогу. Уехали в Сибирь – в городе Ачинске жил товарищ Надиного отца, тоже ярый баптист. На новом месте Фёдор Лукич работал в школе механизации сельского хозяйства столяром-плотником, мать – санитаркой в больнице, а позже уборщицей в школе – так оставалось больше времени для семьи. В 1937 году Вартовой был восстановлен в гражданских правах, но от своей веры не отрёкся, а детям мудро дал свободу выбора. Он погиб на фронте в феврале 1944 года; сын Анатолий умер от тяжёлых ран шестью месяцами позже отца.
– Не знаю, как воевал отец, – рассказывает Надежда Фёдоровна. – В гражданскую войну в Красную армию был призван, но в руки винтовку не взял. Теперь, думаю, он хорошо осознавал, что означал отказ от вооружённой защиты Родины.
Семья всегда жила трудно. Надежда Фёдоровна вспоминает, что к выпускному школьному вечеру ей сшила красивое платье мамина подруга – небольшой отрез белого маркизета с мелкими розовыми цветками хранился в сундуке у Подорвановых – мама берегла ещё с Дальнего Востока. А куда после десятилетки? Отец хотел, чтобы все дети получили хорошее образование. И тут помог случай. По дороге домой на каникулы навестила Вартовых их знакомая, студентка Новосибирского медицинского института – верующая! – и убедила Надю и её маму: надо поступать в медицинский: там предоставляют место в общежитии, платят стипендию, а бедных студентов много, стыдно не будет. Экзамены Надежда сдала в Красноярском медицинском, но вместе с подругами в начале учебного года перевелась в Томск, говорили – там лучше относятся к студентам, лучше с общежитием. Поскольку занятия уже начались, то было предложено зачислиться на фармацевтический факультет, и только потому, что там ещё были свободные места в общежитии.
– Так койка в общежитии определила мою специальность, по сути, на всю жизнь, – говорит Надежда Фёдоровна.
Вспоминает: жили голодно, продукты были по карточкам, что-то прикупить – не хватало стипендии. Она устраивается на подработок – убирает институтский актовый зал. А в нём постоянно занимается драмкружок – Надежда запомнила все женские роли, и как хотелось самой что-то сыграть! Звучал рояль – тянуло к нему, хотелось понять секреты его волшебства. Проходили тематические вечера – старалась не пропускать. Тянуло ко всему, чего, она это хорошо понимала, ей не хватало: больше узнать о поэзии, музыке, искусстве. Побольше прочитать художественной литературы. После гибели отца в семье считали грехом читать современных писателей, слушать любое пение, кроме псалмов, и, боже упаси! – танцевать. Надежда очень радовалась, что в институте могла пополнить свой до того скудный багаж. Вступила в комсомол, активно участвовала в разных общественных делах и начинаниях. В нарядном школьном платье ходила на праздничные вечера, а повседневно – в подаренном подругой шерстяном сарафане и платье, сшитом из отреза, полученного от профкома. Валенки за небольшую плату тоже выделил профком. По вечерам в красном уголке общежития танцевали, правда, в основном только девчата – парни из соседних общежитий приходили, но их было мало. И то – потолкутся в дверях и уходят. Всем девчата уже больше, чем по двадцать лет, а редко какая целованная – сколько женихов погибло на фронте или ещё добивало врага.
Подходило время выбирать место работы, и её тянуло на родину, в Приморье.
– Я понимала: если не уеду туда за казённый счёт, по распределению, то не уеду уже никогда, – рассказывает Надежда Фёдоровна. – Все годы, что мы жили в Ачинске, родители с любовью вспоминали Дальний Восток. И мама говорила: поезжай. Хотя оставалась малообеспеченной, и физическая помощь со стороны уже не была бы ей лишней. Прожила мама, Дарья Игнатьевна девяносто пять лет, и всегда на своих ногах.
В августе 1949 года Надежда Фёдоровна приехала во Владивосток и была определена в дежурную аптеку №1, неподалёку от железнодорожного вокзала, ассистенткой. Работы много: аптека на людном месте, всегда очередь – кому сдать рецепт на приготовление лекарства, кому получить в назначенное время. Здесь готовили все лекарственные формы – стерильные растворы для инъекций (растворы в ампулах тогда были редкостью), порошки (таблеток также не было), мази, гели, болтушки, свечи… Всё строго контролировалось центральной аналитической лабораторией.
Рассказывая о своём трудовом пути, Надежда Фёдоровна с иронией замечает, что природа, видимо, не наградила её способностью соображать вовремя, чтобы принимать для неё самой более выгодные решения. Работала ли в аптеке, или в Политехническом институте, медицинском училище, университете, Дальневосточном филиале Академии наук – всё было связано с химией, – куда бы её ни приглашали и не уговаривали, – увольнялась по личному заявлению, не оформляла переход переводом. Нигде и ни у кого не просила надбавки к зарплате, довольствовалась тем, что давали. Думала только о качестве, результативности своей работы, её большей полезности.
Жизнь сводила Надежду Фёдоровну с такими людьми, о которых и сегодня вспоминает с большой радостью. На кафедре общей химии Дальневосточного политехнического института, ДВПИ – это Всеволод Тихонович Быков. Простой, добрый, весёлый человек. Уважал всех сотрудников, на всех должностях. Никогда не видела и не слышала, чтобы в своём коллективе был чем-то недоволен, на кого-то повысил голос. Его авторитет оставался огромным и непоколебимым. Учебный процесс был священнодействием. Будучи председателем президиума Дальневосточного филиала Академии наук СССР в 1953-1957 годах, Всеволод Тихонович Быков приступил к строительству владивостокского академгородка.
Отдел химии Дальневосточного филиала АН СССР в 1966 году возглавил Юрий Владимирович Гагаринский, фронтовик, трижды раненый и награждённый орденами. Именно он смог вывести этот отдел из полудремотного состояния и создать самостоятельный Институт химии.
– Здесь меня приняли в лабораторию электрохимии Николая Яковлевича Коварского,– продолжает Надежда Фёдоровна. – Он окончил ДВГУ в первом выпуске после восстановления университета и ещё студентом обратил на себя внимание преподавателей отличной учёбой и образцовым поведением. Гагаринский назначил Колю своей правой рукой. Наш завлаб не выделял себя начальником, просто был деловым, простым, доступным. И все равнялись на него. Когда я болела, навещал вместе с сотрудниками. С ним мы написали статью, опубликованную в центральном журнале. Долго жалела, что поддалась на уговоры и ушла из Института химии в создававшуюся в ДВГУ проблемную лабораторию шельфа. Потом был Институт биологии моря Академии наук и Алексей Викторович Жирмунский. Тихоокеанский институт географии – и Надежда Константиновна Христофорова. Знала много интересных учёных и работала с ними в пятидесятые-восьмидесятые годы. И нигде, ни у кого, повторюсь, не выпрашивала добавок к зарплате. Сама работа – вот, что для меня было главным. Я и сегодня, даже по понятиям времени своего детства, юности, студенческих лет, живу бедно. Но моё поколение было богато своими моральными качествами. Более совестливое, более заботливое, более трудолюбивое. Бывало муж – он был служащим – приходил с работы, снимал брюки, я их гладила, и мы бежали в театр. И уже в солидном возрасте я пятнадцать лет пела в академическом народном хоре сотрудников Дальневосточного отделения Академии наук «Коллаж». Теперь, когда завоевали право жить, прежде всего, для себя, заболели ленью, необязательностью по отношению к своей стране. Нас одолевают вредные замашки – тунеядство, бродяжничество, мошенничество…
Надежда Фёдоровна продолжает писать книги. Кто читал их, не может не согласиться, что она талантливый публицист. Не возьмётся за чтение газеты или чужой книги без карандаша и бумаги – выписывает то, о чём могла бы поговорить, а то и поспорить с автором. Чаще, признаётся, возмущает бессовестное поношение Родины людьми, не испытавшими в жизни никаких трудностей, даже в возможности печатания откровенной клеветы. А ещё многие стали прятать своё равнодушие к судьбе России формальным хождением в храм. Да и храмы от года в год растут как грибы после дождя. Так, депутат Государственной Думы Владимир Ресин пишет в январском номере Литературной газеты в статье «Вакцина в помощь благому делу. Программа строительства православных храмов в Москве продолжается»: в начале 2020 года завершён храм в Косино-Ухтомском, в самом конце года начато строительство храмового комплекса в парке Артёма Боровика на 800 человек, рядом запланирован малый – на 100 человек. «Рад, что вопреки всему в 2020 году мы ввели в эксплуатацию 10 новых храмов и 11 объектов готовятся к сдаче… Удалось начать строительство ещё 10 церквей. В подготовке к строительству – 17: в Старой Москве – 14 и на присоединённых территориях – 3. В проектировании 44 храма, 42 – в Старой Москве…»
Надежда Фёдоровна говорит:
– Многие наши родственники, их и мои знакомые были и ещё есть ревностные баптисты. Мы не чурались встречаться. Будучи неверующими, старались жить по главной родительской заповеди – не грешить. Так, мои братья не матерились, не курили, водкой не опивались, брались за любую работу. У меня давно сложилось понятие Бога как Высшего Разума, управляющего Миром и держащего его в равновесии по своим законам, а всякое противозаконное явление вызывает катастрофу с последующими тяжёлыми изменениями в мире. Законы Бога не то, что написано людьми якобы от Его имени. Я хотела прочитать Ветхий и Новый Заветы – не смогла: отбило желание описание войн, массового убийства даже младенцев, обманов, грабежей, плотских человеческих страстей и прочих непотребств. И не этот бог создал людей по своему образу и подобию, – люди придумали такого бога, который был бы похож на них. Будто бы он ежесекундно требует больше всего от человека любви к нему и занят тем, что отслеживает, кого в рай, кого в ад. Я убеждена, что люди оскорбляют своим придуманным богом Бога Истинного, Непознаваемого, чтобы оправдывать своё неподобающее поведение. Ад же готовим себе сами своим небогоугодным поведением и таким развитием цивилизации, какая губит свой дом – Природу…
Краткая автохарактеристика Н.Ф. Подорвановой: «Никогда не была ленивой, не сидела без дела и ничего не делала кое-как, а всегда в силу своих возможностей. Никогда не была жадной для других, а для себя – всегда бережливой. У меня никогда не было депрессии – для этого нет времени».
Ольга СЕРГЕЕВА
На фото: Надежда Фёдоровна Подорванова; Надежда Подорванова в молодости на коллективном снимке;